Интервью

Агрострахование – нормальные результаты и хорошие перспективы Биждов Корней Даткович Президент «Единого объединения страховщиков агропромышленного комплекса – Национального союза агростраховщиков»

О работе НСА в 2015 году и планах на 2016 год в меняющихся нормативных, регулятивных и экономических условиях порталу «Страхование сегодня» рассказывает президент НСА К.Д. Биждов.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Корней Даткович, как Вы оцениваете итоги 2015 года? Что Вы считаете основными достижениями НСА в 2015 году и почему?

Я считаю основным все, что связано с изменениями в закон, в первую очередь, вступление в действие нормы о едином (и единственном) объединении агростраховщиков. Это давно ожидаемое изменение: наконец, мы в диалоге с властью решили эту проблему. Мы никогда не определяли единое объединение как самоцель, это средство для решения задач развития рынка агрострахования. И у нас нет эйфории по поводу единого объединения, мы понимаем, что с этим решением у нас добавилась зона ответственности. Теперь НСА – это единая структура, где власть и страховое сообщество обсуждают все, что связано с развитием агрострахования.

Серьезно изменилась наша поднадзорность – мы в настоящее время единственный союз, у которого в законе прописана прямая подчиненность Центробанку. В 2015 году к ЦБ окончательно перешли все согласовательные процедуры по нашим основным документам (включая правила инвестирования фонда компенсационных выплат). Для нас это благо – так как все процедуры устанавливает сам Центробанк, мы имеем возможность напрямую строить в диалоге систему агрострахования. Какие-либо разногласия носят больше технический характер, в целом у нас налажено взаимопонимание с регулятором, который нас слушает и слышит. И плотный надзор со стороны ЦБ – это дополнительный аргумент для страхового сообщества, то есть НСА будет вырабатывать и реализовывать стратегию развития агрострахования совместно с регулятором, Минсельхозом и Минфином.

Если говорить о 2015 годе в целом, то самым существенным прорывом я считаю беспрецедентную очистку рынка регулятором по принципу соответствия стандартам и требованиям страхового надзора. Мы поддерживали эту позицию ЦБ в отношении агрострахования. Также нам предельно важен конструктивный диалог с Минсельхозом и Минфином. Законом прямо установлено, что они, наряду с ЦБ, согласовывают наши правила страхования.

Что касается итогов работы страховщиков, входящих в наш союз, то мы ожидаем, что по результатам года (сейчас как раз производится их оценка) подтвердится тенденция, проявившаяся по итогам трех кварталов 2015 года: у большинства наших компаний наблюдается прирост сборов к аналогичному периоду прошлого года, несмотря на то, что рынок в целом ожидаемо упал. В топ-10 российских агростраховщиков вошли 7 компаний НСА. Все они увеличили свои портфели по агрострахованию с господдержкой: минимальный прирост составил 8%, а некоторые игроки нарастили объемы в разы.

В целом, объем рынка страхования сельскохозяйственных рисков в России за первые три квартала 2015 года составил более 6,6 млрд. руб., из которых более 5,6 млрд. руб. – по страхованию с господдержкой и 997,6 млн. руб. – по несубсидируемому страхованию. На нем работали 48 компаний, из них 28 – в сегменте страхования с господдержкой. Объем выплат агростраховщиков за 9 месяцев 2015 составил 2,6 млрд. руб., из которых 1,2 млрд. руб. приходится на субсидируемое страхование и 1,4 млрд. руб. – на договоры без господдержки. Наибольшее число страховщиков работало в основных аграрных регионах (Воронежской области, Краснодарском и Ставропольском краях, Ростовской, Курской, Орловской областях), в большинстве остальных субъектов РФ число участников не превышало трех на регион. Крупнейшим региональным рынком агрострахования является Краснодарский край.

Какие проблемы остались нерешенными?

Одна из главных проблем была высвечена как раз в ходе согласования стандартных правил страхования урожая и сельхозживотных на условиях господдержки на 2016 г., который продолжился практически до Нового года, хотя в декабре правила практически уже были на выходе, оставались непринципиальные детали редакционного характера. Основные рекомендации ЦБ и Минфина были сразу учтены, поскольку они касались большей части общестрахового законодательства. Дискуссия же с Минсельхозом была более продолжительной и насыщенной, поскольку разногласия касались большей частью норм и требований к сельхозпроизводству, т.е. агротехнологий. Мы неоднократно говорили, что неопределенность, отсутствие нормативов, жестких регламентов по агротехнике и стандартов по ведению агробизнеса ведет к разногласиям. Неопределенность всегда вызывает вопросы: почему критерий опасного явления такой-то, почему они разные в разных регионах и т.д. Мы считаем, что нужны утвержденные стандарты агротехнологий, критерии особо опасных природных явлений, разработанные и утвержденные в целях страхования, иначе такие разногласия будут сохраняться.

Насколько мы можем помнить, основная проблема была все-таки не в Минсельхозе России, а в региональных органах управлениях АПК?

С точки зрения организации субсидирования, то да, конечно. Но в 2015 году мы отмечаем ощутимый позитивный сдвиг в части повышения внимания региональных минсельхозов к проблемам агрострахования. Значительная часть ключевых аграрных регионов уже придает значение развитию страхования, понимают, что с этим надо работать постоянно, что одного закона или разовых мероприятий недостаточно. Но вот что касается шагов от понимания к действиям, с этим ситуация обстоит по-разному. Где-то на самом деле начали действовать – работают над снятием барьеров по субсидированию, упорядочением приема документов и т.д., а где-то – нет. Где-то мы начали видеть неблагоприятные действия других региональных ведомств.

У нас такая типичная ситуация, например, в Ставрополе. Ставропольский Минсельхоз, начиная с 2012-13 годов, активно занимался развитием страхования, старался вовлечь аграриев, обеспечить приемлемые условия субсидирования. Но в середине 2015 года вмешался местный ФАС и решил, что все субсидии по аграрному бизнесу должны проходить по новым требованиям и процедурам, в частности, что все субсидии должны выплачиваться к 1 июля. Это говорит о том, что чиновники, принимающие такие решения, не понимают, о чем речь – в субсидировании агрострахования не может быть единой даты. Если к 1 июля выплачены все субсидии, как потом субсидировать страхование озимых? Потребовалось обратить внимание ФАС на федеральном уровне, которая согласилась с нашей позицией.

Схожие прецеденты были в ряде сибирских регионов. Такие вот всплески и турбулентность чиновничьих «инициатив» – тоже тренд этого года.

Как Вы оцениваете статистическую картину за последнее время с точки зрения природно-климатических событий?

Одно из существенных обстоятельств – что последние три года действия закона о сельхозстраховании с господдержкой совпали с очень благоприятной природно-климатической обстановкой, не было никаких катастрофических событий в масштабе всей страны для агробизнеса. Были отдельные ситуации – самый серьезный ущерб, порядка 3,3 млрд. руб. по одному ЧС, был нанесен сельскому хозяйству Дальнего Востока наводнением в 2013 г., но из-за низкого охвата страхованием на страховщиках это событие отразилось слабо. В 2015 г., например, были пожары в Забайкалье в Хакасии, но они не имели последствий в масштабе всего рынка. Результаты за 2013-15 годы таковы, что, по экспертным оценкам, рынок агрострахования остается в зоне прибыли, хотя и небольшой. Рентабельность работы страховщиков по агрострахованию – около 10-15 %.

Практически везде были получены хорошие урожаи, в том числе рекордные или близкие к рекорду. Поэтому нам странно слушать от чиновников, что страховщики мало платят. Вот если сравнить с автострахованием, если вы не попали в ДТП, разве это вина страховщика? А в аграрной отрасли до сих пор сохраняется – и, боюсь, еще долго будет сохраняться – как я ее называю, психология «арифметики страхования»: ну как же так, вы в этом году собрали 100 рублей, а выплат было только на 30 или 40 рублей? Страхование воспринимают как переток денег: весной мы платим вам, а осенью вы должны нам. Причем такой подход мы до сих пор отмечаем не только у аграриев, но и у чиновников, иногда у высокопоставленных, и что самое странное – и у представителей сельскохозяйственной науки.

Это пережиток схем, по которым половина возвращалась хозяйству?

Конечно. Это один из факторов, испортивших рынок. Схемы существовали много лет и до сих пор страховщики слышат вопрос, если ничего не произошло: когда вернете деньги? Клиент не берет в расчет, что страховщики должны формировать резервы, делать отчисления в фонд компенсационных выплат, финансировать расходы на ведение дела.

Можно ли сейчас утверждать, что схемы уже ушли в прошлое?

Нет. НСА никогда не говорил, что схемы можно уничтожить одним действием или одним законом. Это было системное многолетнее явление, способы реализации схем были разнообразные. Они не уничтожены, но по ним нанесен решающий удар. 2015 год я в этом смысле считаю переломным, это своего рода Рубикон, после которого «схемотворчество» уже никогда не будет процветать. С другой стороны, хотя компании ушли с рынка, люди, которые делали этот бизнес, остались. Поэтому отвечая на вопрос, когда же мы искореним схемы, приходится признать, что за один год такое не уходит. Но я ни в коем случае не хочу сказать, что мы с этим смирились. А как бороться – я считаю, что нужно сделать все это экономически невыгодным. Тем более что на страховом рынке есть примеры, когда в прошлом определенные сегменты удавалось практически освободить от схем, например, страхование жизни и перестрахование конца 90-х годов.

Многие помнят информацию об уголовных делах в Алтайском крае, связанных с агрострахованием, там приговор был вынесен в том числе в отношении регионального представителя власти очень высокого ранга. Что Вы думаете по поводу таких случаев?

Этот случай широко освещался в медиа, он действительно вопиющий – и по объемам, и по уровню фигуранта – участника схемы. Не открою большую тайну, что ситуация, когда вовлечены высокого ранга местные чиновники – не уникальна, аналогичные ситуации сейчас вскрываются и в некоторых других субъектах РФ. При этом после ликвидации преступных схем Алтайский край стал в последние три года одним из самых провальных по охвату агрострахованием. Там есть некоторый испуг с тех пор, как схему прикрыли, а чиновники региона просто блокируют развитие страхования. Получается, «не хотите, как мы привыкли – значит, не будет никак». Но при этом регион просит деньги из федерального бюджета на покрытие ущерба от чрезвычайной ситуации, например, в 2014 г. после паводка, и она выделяется.

Другой случай – последствия деятельности компании «Арбат» в Республике Башкортостан – вроде дело было давно, еще в 2008 году, а до сих пор в ЦБ летят жалобы, теперь аграрии-участники схемы оказались должниками перед ее инициаторами и должны как-то погашать кредит…

Да, это тоже показательный случай. Один из элементов сговора заключался в следующем. Чтобы организовать псевдострахование, страховщик - «схемщик» предлагает аграрию распилить субсидию, допустим условных 100 рублей, обязательно участвует в процессе также коррумпированный чиновник. Зачастую инициатором является сам аграрий – наши компании до сих пор постоянно получают подобные запросы. И участвуют в этом далеко не мелкие фермеры, у мелких и ресурсов на это нет. А вот среднего уровня агрохолдинг может быть организатором схемы и «подтаскивать» в нее более мелкие агропредприятия своего региона.

Но вернемся к сути схемы. Если у агрария нет денег даже на первый взнос, то есть 50 % от стоимости полиса, ему предлагают ссуду на уплату премии, которая оформляется либо от зависимого от страховщика юрлица, либо от некоего потребительского кооператива. Хозяйство становится должником, платит взнос, получает субсидию. Дальше начинается обман. Долг по ссуде, как правило, потом погашают разного рода векселями и взаимозачетами, но могут и не погасить, и долг формально останется на хозяйстве. И потом он может всплыть, в том числе в такой ситуации, как произошло в Республике Башкортостан в примере с делом страховой компании «Арбат». Это не первый такой случай, когда крестьянские хозяйства-участники оказались должниками. Более того, в некоторых случаях подписывать эти бумаги их принуждал местный чиновник.

Я хочу обратить внимание: для агрария участие в схемах реально опасно. На всех встречах и семинарах мы говорим: будьте осторожны, вами будут манипулировать. Как известно, «санкционного сыра нет и в мышеловке». Есть еще другие группы мошенников, – я в очередной раз говорю о так называемых «агроюристах», хотя, конечно, никакие они не юристы. Это профессиональные мошенники, разными способами обогащающиеся за счет страховщиков. Один из главных признаков – прицел на субсидии. Не надо думать, что схемы есть только в агростраховании – они есть в любом субсидируемом виде деятельности. Это мошенничество есть не только в агростраховании оно распространено и в агрокредитовании – везде, где есть бюджетные средства. Проблема существует в области вообще любых субсидий на сельское хозяйство – мошенники точно также охотятся и за деньгами по, погектарной поддержке, за субсидиями животноводам на тонну молока и др.

Другой аспект деятельности мошенников от юриспруденции мало связан с законом об агростраховании, такое явление проявилось везде – в ОСАГО, каско, в кредитном страховании жизни, в ДМС. Эти юристы подают иски и выигрывают их в местных судах на основании цессии даже по договорам 2008-11 годов. Но эта деятельность, сопровождающаяся подлогом документов и другими мошенническими приемами, противозаконна, что стало подтверждаться судебной практикой: например, суд Октябрьского суда Краснодара 12 января 2016 г. осудил на 5 лет директора «юридической» фирмы за мошенничество в агростраховании, а также постановил вернуть страховщику незаконно полученные 22,57 млн. рублей. Следствие установило, что страховая компания выплатила эту сумму по решению суда по договору страхования урожая третьему лицу, не имеющему отношения к сельхозпредприятию и представившему в суд ложные сведения. Хочу подчеркнуть, что дело было доведено до суда благодаря совместной работе правоохранительных органов и страхового сообщества.

В агростраховании же куш по единичному делу больше, чем в ОСАГО?

Конечно. Поэтому одна из проблем связана с тем, чтобы страховую компанию заставить судиться в конкретном суде. Цель – любой ценой перетащить дело в местный суд, к нужному судье, менее склонному к щепетильности, а там уже делать то, что хочется.

Страхование животноводства с господдержкой – относительно молодой сегмент рынка, расскажите, как проходит его становление?

Сегмент страхования животноводства рос в 2015 темпами выше прогнозируемых. Причиной тому, во-первых, объективный экономический фактор – инвестиции в животноводство растут. Во-вторых, раньше страхование животноводства не развивалось, как так оно до недавнего времени не подлежало субсидированию. Страхование началось только в 2013 году, 2014 год я бы назвал годом апробирования и поиска решений. В 2015 году нашлись оптимальные решения по сочетанию субсидируемой и несубсидируемой страховой защиты.

Сочетание этих факторов и дало нам такой рост. Но излишнего оптимизма на этот счет у меня тоже нет, потому что остался ряд нерешенных проблем, например, в части перестрахования. Ряд рисков по страхованию животных, в том числе АЧС, о котором в очередной раз приходится говорить, носят такой масштабный характер, что требуют обязательной перестраховочной защиты.

Вы считаете это нормальным – из-за того, что некуда отдать в перестрахование АЧС или санкционные риски, вводить у нас такой в общем-то не вполне рыночный институт, который не нравится страховщикам?

Я считаю, что такие идеи, как создание НПК, не должны появляться для решения сиюминутных проблем рынка. Это стратегический шаг. Да, импульсом для него стали санкции. Но я всегда считал, что в России нужен серьезный национальный перестраховщик. Были созданы хорошие компании – «Русское перестраховочное общество», «Юнити Ре», «Москва Ре», имеющие прекрасную деловую репутацию, технологии, высококлассных специалистов, но, к сожалению, в силу разного рода причин они таким общенациональным перестраховщиком не стали.

И я не хочу, чтобы складывалось впечатление, что мы поддерживаем НПК из-за того, что нам некуда разместить наши риски, которые никто не берет. Перестраховщика на них найти можно, это миф, что риски неперестраховываемы – на определенных условиях их вполне можно разместить в перестрахование. С другой стороны, сильная зависимость от международного рынка – это тоже фактор нестабильности.

Но вот принципы, на которых будет работать НПК, можно и нужно обсуждать. Лично я не поддерживаю предложение об обязательной цессии. НПК должно работать на рыночных условиях. Либо нужно сегментировать рынок и применять цессию избирательно, только для отдельных сегментов. В то же время, я понимаю логику, согласно которой компания должна быть рентабельной, а если ей будут предлагаться только треш- риски, она такой не будет никогда.

Востребованность емкости НПК для страхования агрорисков (как с господдержкой, так и без) – очевидна. Как строить взаимодействие между НПК, НСА и нашими членами – надо обсуждать, но в целом появление такого перестраховщика для нашего сегмента рынка – позитивное явление.

Что в 2015 году происходило в части осуществления компенсационных выплат за прекратившие существование компании, входившие в НСА?

Эта деятельность продолжается. Выплаты по ФКВ начинались с небольших сумм (около 4 миллионов), сейчас есть выплаты уже и по 16 миллионов. Страховщики, входившие в НСА, по обязательствам которых нами производятся выплаты – это компании с историей, до определенного момента нормально работавшие («Россия», «Северная Казна»). То обстоятельство, что аграрии в итоге получают свои законные страховые выплаты, я считаю позитивным фактом. Это один из основных элементов системы.

Еще одно позитивное обстоятельство: в 2015 году 12,2 миллиарда рублей (помимо 5,5 миллиардов собственно субсидий) было отведено в бюджете на выплаты по чрезвычайным ситуациям в возможной привязке к страхованию (только тем, у кого есть страховой полис). Это первый, но важный шаг по стимулированию агрострахования, за который можно быть благодарными органам власти. В этом и заключается принцип частно-государственного партнерства, лежащий в основе всех нормально работающих систем агрострахования в мире. Государство подталкивает аграриев к страхованию и создает условия для того, чтобы частные страховщики были заинтересованы работать с сельхозрисками, и тем самым перенаправляет большую часть рисков на страховой рынок. Но процесс это очень поэтапный, не быстрый.

Недавно, когда мы были в Испании по приглашению испанской стороны – структур, ответственных за организацию системы агрострахования, я задал вопрос о том, что получают незастрахованные аграрии в случае ЧС? Они даже не поняли такую постановку вопроса – о каких выплатах из госбюджета может идти речь в таком случае? У них незастрахованный не получает ничего и ни от кого. И, конечно же, это главный стимул для агрария.

Что еще Вам показалось интересным на испанском рынке?

Многие вещи удивляют и заставляют задуматься. Считается, что испанская модель агрострахования – одна из самых эффективных в мире. Так вот, закон об агростраховании у них был принят еще в 1980 году, то есть 36 лет тому назад, но до сих пор застрахована только половина сельхозтоваропроизводителей. Этому есть объяснение: у них действует ценз для профессиональных аграриев (фермеров), законодательно установлены минимальные агротехнологические требования (о необходимости которых в России НСА говорит уже четвертый год). Многие испанские аграрии, которые только начинают бизнес, этому цензу не соответствуют, а для того, чтобы претендовать на получение субсидий, это обязательное условие.

А мы говорим, что у нас проникновение, какое было в 2012-14 году (около 17 %) – это мало. Для начала, для старта, это нормальный показатель.

Это если отсчитывать от даты введения последнего закона. Но ведь у нас когда-то было другое законодательство, еще в советское время, и привитую тогда привычку к страхованию нельзя было утратить. Получается, что тем, кто проводил схемы, удалось достаточно легко все разрушить?

Да, тогда было обязательное страхование. Но в начале 90-х был взят курс на построение сугубо рыночной модели – причем изначально эту модель попытались построить сами представители системы управления сельским хозяйством, на уровне минсельхозов и директоров сельхозпредприятий, но опыт оказался неудачным, все свелось к известному результату. В итоге с 2012 года нам действительно пришлось строить модель заново. Испанцы, которые строили свой рынок 35 лет, сказали нам: не ожидайте чуда. В любой стране на первом этапе аграрии отказываются от страхования, считают, что оно не нужно, воспринимают его как налог. Государство их косвенно вынуждает страховаться, охват постепенно растет. В итоге в Испании даже наступил момент, когда уже сами аграрии образовали объединение, призванное заниматься исключительно их интересами в области страхования, договариваться со страховыми компаниями.

А насколько важно действительно повышать уровень охвата посевных площадей страхованием, как о том время от времени говорится в правительственных органах? Ведь высокий охват ухудшает ситуацию для всех – государству придется выделять дополнительные субсидии, аграриям – преодолевать нежелание платить взносы, страховщикам – работать на невыгодных территориях. Может, лучше просто эффективно работать в тех местах, где аграрии хотят страховаться, а страховщики – предоставлять защиту?

Мое убеждение, что повышать охват надо. Это общепризнанный показатель, один из ключевых для оценки развития агрострахования в стране. Идеология агрострахования во всем мире состоит в том, что риски природных ЧС должны передаваться частным страховщикам, а не государство из своего кармана должно выделять деньги из года в год по каждой засухе или наводнению. Ради этого государство и субсидирует агрострахование, развивает этот рынок. Охват страхованием – это показатель того, насколько государство освобождено от этих регулярных выплат по чрезвычайным ситуациям, насколько отрасль АПК стабильна финансово. По этой логике идет и развитие системы у нас.

В целом, хочу подытожить, что на все нужно терпение и время. Правильный закон, конечно, нужен, но просто принять его и рассчитывать, что дальше все пойдет само – нельзя, надо терпеливо работать с аграрием, чтобы он на собственном примере убедился, что это работает, что это нужно ему. Когда хотя бы 30-40 % аграриев в стране поймут, что страхование – в их пользу, ситуация изменится.

Чтобы этого достичь, НСА в 2016 году продолжит активно вести информационную работу в регионах, эта работа будет еще более активизирована с принятием статуса единого объединения.

Как будет осуществляться поэтапная интеграция НСА в будущее СРО на базе ВСС?

НСА смотрит на будущее СРО взвешенно и спокойно. То, что союзы объединяются – это логично, на рынке не может быть несколько десятков объединений. Если закон, надзор и страховое сообщество говорят о том, что СРО должно быть, и НСА должен быть в него интегрирован, то мы будем исполнять это решение. Как будет урегулирован вопрос с теми же компенсационными фондами – отдельная тема. В связи с будущей работой СРО потребуются изменения в те законы, в силу которых отраслевые союзы созданы и работают сейчас. И речь не только о том, как интегрироваться в СРО, но главное – как мы будем выполнять гарантийные обязательства. Кроме законодательных, там есть еще и экономические вопросы, это тоже нужно тщательно продумывать. Объединение фондов затрудняется тем, что в ведении союзов находятся разные виды страхования с совсем разным характером риска, а страховые компании участвуют в разном количестве видов страхования и в разных объемах. ВСС говорит, что интеграция займет год-полтора. Но дело даже не в этом, главное – найти оптимальные решения.

Какова будет стратегия НСА в 2016 году? Какие основные задачи Вы перед собой ставите?

Как я обещал регулятору и Минфину, НСА никогда не будет создавать монополию и барьеры для допуска на рынок агрострахования. В законе много ограничений не прописано, там есть только одно требование – компания, которая переходит в единый союз НСА, не должна иметь задолженности по взносам в фонд компенсационных выплат другого агросоюза. Полностью завершена процедура приема трех новых членов, по четырем компаниям решение также принято. В соответствии с нашими стандартами, до 1 января мы рассматривали все поступающие заявления на вступление в НСА в общем порядке но с 1 января ситуация станет гораздо жестче, учитывая указанное выше требование.

И страховое сообщество, и НСА, и ведомства заинтересованы в том, чтобы агрострахованием занимались компании, действительно соответствующие требованиям надзора к финансовой устойчивости, чтобы у них были бы нормальные активы и нормальная отчетность, и чтобы при этом развивалось страхование на региональных рынках. Коллизия заключается в том, что во многих регионах и аграрии не стремятся страховаться, и страховщики не хотят работать. Эту коллизию мы должны разрешать совместно. Все изменения – и законодательные, и технологические – должны быть направлены на увеличение спроса со стороны аграриев и заинтересованности страховщиков. Это и есть та главная задача, над которой мы будем работать в 2016-м и 2017-м годах.