Интервью

Страхование жизни – для прорыва нужна помощь государства Чернин Максим Борисович Генеральный директор ООО СК «Сбербанк страхование», председатель комитета Всероссийского союза страховщиков (ВСС) по развитию страхования жизни

Рынок страхования жизни сегодня как никогда нуждается в стимулирующих мерах государства. Готово ли оно на такие шаги? Что делается страховым сообществом, чтобы ускорить процесс? Изменилась ли ситуация с началом работы мегарегулятора? Чем компания по страхованию жизни может ответить на вызовы нестабильной социально-экономической среды? На эти и другие вопросы портала «Страхование сегодня» отвечает Максим Чернин, генеральный директор ООО СК «Сбербанк страхование», председатель комитета ВСС по развитию страхования жизни.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Максим Борисович, как Вы относитесь к намерению Банка России ужесточать надзор на страховом рынке?

Конечно, нельзя закрывать глаза на то, что в российском страховании есть проблемы (в том числе с качеством активов). Ведь в страховании люди покупают услугу, и здесь, по сути, все решает доверие. Подрыв доверия из-за одного страховщика влияет на всех, поэтому я согласен с тем, что на рынке должны быть только профессиональные участники, которые строго соблюдают законодательство.

Другой вопрос, что на первый план выходят другие проблемы страховщиков – ОСАГО, ОПО, страхование жилья. А страхование жизни остается где-то в разделе «Прочее», и дальше деклараций, что его тоже надо развивать, дело не идет.

Для меня страхование жизни – это совершенно отдельная отрасль, со своими правилами, с другими требованиями к платежеспособности, с другим форматом продуктов, более близких к управлению активами. Недаром в числе лидеров по сборам по страхованию жизни немало компаний, акционеры которых имеют только лайфовую компанию и не имеют ни универсального страховщика, ни пенсионных фондов.

Сроки по уравниванию с НПФ, поставленные в «Дорожной карте» к Стратегии, уже сорваны, будет ли решен этот вопрос хотя бы с опозданием?

Вопрос до сих пор еще не решен, он остается пока обсуждаемым. Хуже другое – в конце прошлого года был принят законопроект, предусматривающий стимулирующий налоговый режим для разных типов финансовых инструментов. Туда предлагались четко прописанные поправки по страхованию жизни, которые мы давно обсуждали. Но в последний момент это убрали, было согласовано практически все, кроме страхования жизни. Даже более короткие финансовые инструменты, чем долгосрочное страхование жизни, не являющиеся «длинными деньгами», получили привилегии, а страхование – нет.

Правда есть и позитивный момент: тем же законопроектом наконец-то устраняется коллизия с двойным налогообложением по детским полисам, когда получатель страхового обеспечения, не являющийся сам плательщиком, должен был еще раз заплатить НДФЛ с суммы полученной выплаты. Но это локальное изменение, которое не обеспечит прорыва на рынке.

Еще из позитивных изменений: началось обсуждение порядка включения страхования жизни в проект по электронному страхованию (поначалу оно было полностью изъято из этого законопроекта). Понятно, что электронные продажи возможны в отношении простых лайфовых продуктов, которые клиент сможет понять дистанционно. Здесь мы тоже получили предварительное согласие государства.

И я считаю, тема выравнивания налогового режима с НПФ тоже не закрыта. Аргументация, почему оно пока не делается, - нельзя допустить уменьшение поступлений в бюджет. Но ведь этих поступлений и нет, никто не покупает полисы корпоративного пенсионного страхования, потому что предприятие должно на них заплатить сверх того 30 %. Так что мы будем продолжать дискуссию. Это было бы справедливо – ведь у потребителя должен быть выбор из различных инструментов.

Но не является ли нарушение сроков по этому вопросу показательным примером отношения к Стратегии, не являющейся законом с санкциями за неисполнение?

Пока формально срок перенесен на 2017 год (к тому времени пенсионные фонды должны пройти акционирование). Конечно, это не очень хороший прецедент, с точки зрения исполнения всей остальной Стратегии, но мы продолжаем надеяться, что он останется единичным.

Сейчас широко идет дискуссия по пенсионной реформе. Что предпринимается сообществом, чтобы в новой конфигурации пенсионной системы страховщики все-таки были, и какое место, на Ваш взгляд, они в ней должны занять?

Мы хотим, чтобы страховщики жизни вносили свой вклад в развитие пенсионной системы в добровольных видах дополнительного пенсионного обеспечения. Обязательное пенсионное страхование – это другой, отдельный вид деятельности. Но для добровольных пенсий (как для производственных коллективов, так и для физлиц) необходимо богатство выбора из предложений различных финансовых институтов, и мы – страховщики жизни можем здесь предложить свои наработки, свой профессионализм и технологии, причем не только по пенсионному страхованию в чистом виде, но и по рисковому страхованию на случай инвалидности, и смешанные продукты. Мы хотим в этом активно участвовать, и на государственном уровне против этого возражений нет, значит, надеемся, это будет сделано. А на участие в обязательной части мы не претендуем, мы, наверное, единственный сегмент страхового рынка, который не требует обязательных видов.

Мы хотим научить людей не бояться планировать свое будущее, не жить только сегодняшним днем. У нас это записано даже в миссии нашей компании. Здесь мы сообща можем сделать свой существенный вклад. Я надеюсь, что это произойдет.

Это произойдет по линии корпоративного или индивидуального страхования?

Никто пока не может спрогнозировать, по какой линии будет, в основном, развиваться добровольное пенсионное страхование. В разных странах было по-разному. Где-то, как в Швеции (где, кстати, одна из оптимальных пенсионных моделей), огромную роль играют корпорации. Корпоративная часть там составляет львиную долю пенсии, пенсионные программы согласовываются на уровне профсоюзов. Корпоративная пенсия считается принципиальной частью соцпакета, влияющей на выбор человеком места работы наравне с зарплатой. В других странах (в том числе Восточной Европы) преобладают индивидуальные программы. Вот по какому пути пойдем мы, сейчас спрогнозировать сложно. Но мне кажется, что на нашу российскую культуру легче легла бы именно корпоративная модель – сотрудники исторически привыкли ждать, что их предприятия будут их защищать и заботиться, имеет место некоторый привычный патернализм.

С другой стороны, это тесно связано с налогами. В России низкий подоходный налог, 13 % – это одна из самых низких ставок в мире. Но если проанализировать, что помимо этого платит работодатель в расчете на работника, суммарно уровень налогообложения оказывается ничуть не меньше, чем на Западе, просто распределение другое – у нас больше платят за сотрудников корпорации. Это тоже говорит о том, что потенциал корпоративного пенсионного обеспечения в России высок, но чтобы его реализовать, необходимы изменения в налоговом режиме для корпораций.

Изменилось ли в последнее время Ваше мнение по поводу продуктов юнит-линкд и других видов страхования жизни с инвестиционной компонентой?

Я считаю, что это важнейший элемент развитого финансового рынка. Это особый продукт, принципиально отличающийся от классического страхования жизни тем, что клиент покупает его, чтобы заработать, а не просто защититься от рисков. Этот инструмент был изобретен более 35 лет назад. Однако в России законодательства, регулирующего его, до сих пор нет, а продукты, похожие на него, уже появились. Я считаю, когда сами компании протаптывают новые тропинки, правильнее заасфальтировать на этом месте дорогу, чтобы все шли по ней, иначе потом придется собирать в лесу заблудившихся. И в «дорожной карте» к Стратегии вопросы появления данного законодательства стоят в плане на 2014 год. Надеюсь, что эти сроки будут выдержаны, и новый вид получит законодательное закрепление, четкие определения, может быть, отдельные параметры надзора за этим видом деятельности. Узаконивание этих продуктов существенно расширит выбор для клиента.

А не поздно ли нам сейчас узаконивать юнит-линкд, в то время как во многих странах на опыте кризиса от него уже отказываются и переходят к инвестиционным продуктам нового поколения, более соответствующих послекризисным реалиям? И не секрет, что некоторые глобальные компании продукты, разработанные ими для России из-за отсутствия законодательного регулирования, сейчас начинают распространять и на другие страны…

Да, действительно, это так. Но когда я говорю о юнит-линкд, я имею в виду более общее понятие, всю категорию продуктов с инвестиционной составляющей, внутри которой есть разные подвиды. Есть продукты, которые работают как паевой инвестиционный фонд с вшитой страховкой, по ним клиент может как много выиграть, так и много потерять, это действительно было популярно до первых лет кризиса. Потом появились продукты второго поколения – с защитой капитала. По ним клиент может заработать денег на инвестировании, но потерять в абсолютных суммах он не может, потому что есть инструменты, которые хеджируют его риск и гарантируют возврат как минимум того, сколько он вложил. В России на текущий момент работают именно такие продукты, потому что они соответствуют тому законодательству, которое у нас есть сегодня, да и придумывали их в 2009 году, когда дефекты продуктов первого поколения на фоне кризиса уже были известны. Но они создавались именно обходными сложными методами, а если появится соответствующее законодательство, их можно будет делать намного легче.

Сегодня действительно наибольшим спросом будут пользоваться продукты с защитой капитала, где есть некая гарантия. Мы предлагаем именно такие продукты.

Что нового в области развития продуктового ассортимента было реализовано в Вашей компании в 2013 году?

Появились некоторые новации в линейке продуктов инвестиционного страхования жизни. И если судить по итогам 2013 года, достигнутые показатели существенно превышают даже наши собственные ожидания, причем более половины объема продаж приходится именно на инвестиционное страхование жизни.

С 12 ноября (ко дню рождения Сбербанка) мы обновили нашу продуктовую линейку по инвестиционному страхованию – добавили ряд новых базовых активов, от динамики которых зависит доходность полисов: «Облигационный фонд ведущих мировых инвестиционных домов», «Сырьевая корзина» (разные активы, начиная с продуктов питания и до металлов, нефтепродуктов), «Фонд акций компаний, котируемых на американских биржах».

Эти новшества сразу дали хороший результат в продажах, примерно половина наших продаж инвестиционного страхования в конце года пришлась на новые фонды.

Помимо инвестиционных продуктов были обновлены и программы накопительного страхования жизни – заметно расширен спектр рисков.

Рекордному результату в 2013 году способствовали не только продуктовые инновации, но и расширение сети наших точек присутствия. В 2013 году продукты «Сбербанк Страхование» приобрели жители всех без исключения субъектов Российской Федерации. Доля объема продаж в отделениях города Москвы составила всего 20%, а остальные 80% были обеспечены за счет активной работы региональных подразделений. Такой географически распределенный бизнес позволяет лучше внедрять новые продукты. Москва перенасыщена разнообразными финансовыми инструментами, а для других крупных и средних городов такие предложения очень актуальны.

Каким, в целом, был для компании «Сбербанк страхование» 2013 год? Довольны ли Вы достигнутыми результатами? Все ли получилось?

2013 год, несомненно, стал поводом для гордости всей нашей команды. Во-первых, мы подтвердили звание самого стремительного, и главное успешного, старт-апа в истории рынка страхования жизни России. Объемы страховой премии по итогам 2013 года составили 9,054 млрд. рублей. Запустив продажи чуть более года назад и фактически находясь сейчас в самом начале пути, мы уже приблизились к лидерству на рынке, оказавшись в тройке крупнейших компаний по страхованию жизни.

Во-вторых, несмотря на плановый убыток, нам удалось выйти на окупаемость в свой первый полный операционный год работы, а это большая редкость в нашей индустрии. Обычно требуется от четырех до семи лет для того, чтобы компания начала показывать прибыль.

В-третьих, прошедший год запомнился формирование превосходной команды. Сейчас штат сотрудников насчитывает уже 250 человек по сравнению с 58 в 2012 году, при этом львиная доля команды – люди, занимающиеся развитием продаж.

Также, успех «Сбербанк страхование» закрепили первые профессиональные награды: компания завоевала страховую премию «Золотая Саламандра» в номинации «Открытие года на рынке страхования», и диплом Retail Finance Awards за «Самый быстрый запуск с нуля компании по страхованию жизни», инвестиционный продукт получил премию Investor Awards, а правовое управление компании было названо лучшим юридическим департаментом на страховом рынке согласно Международному конкурсу «Лучшие юридические департаменты». Нельзя не отметить присвоенный нам в конце 2013 наивысший из возможных рейтинг привлекательности работодателя.

Наша беседа происходит в первом квартале, это обязывает нас не только к подведению итогов 2013 года, но и к прогнозированию на весь 2014 год. Как будет складываться развитие рынка страхования жизни в условиях провозглашенного мегарегулятором жесткого курса на чистку рядов и фактически начинающегося банковского кризиса? Чего в таких непростых условиях ждете для отрасли и для своей компании?

Полагаю, будет действовать целый набор тенденций. Я считаю, что усиление надзорной функции – это правильная мера, это неизбежно должно было случиться. Когда я как клиент выхожу на финансовый рынок, я хочу быть уверенным, что государство хотя бы на минимально необходимом уровне контролирует те организации, которые могут стать моими поставщиками. Что банк, в который я несу деньги, устойчивый. Конечно, у акционеров и менеджеров финансовой организации могут быть и цели бизнеса, не всегда совпадающие с нашими ожиданиями, так вот государство должно это упорядочивать и контролировать. Поэтому я полностью поддерживаю ужесточение регулирования, это давно надо было сделать. Ну а то, что надзорная функция усиливается в период некоего предкризисного состояния, это тоже неплохо, без этого вся финансовая система рискует погрузиться в еще более глубокий кризис. Если этого не сделает регулятор, и банки и страховые компании потом начнут активно исчезать сами – это будет еще хуже для потребителя.

Что касается изучения самих предкризисных трендов, нужно, прежде всего, смотреть на то, что будет с розничным потребительским кредитованием, на которое пока еще очень сильно завязано страхование жизни в России. Я очень надеюсь, что от этой зависимости отрасль будет избавляться. Страхование жизни для меня – это, в первую очередь, долгосрочные финансовые инструменты, накопительные и инвестиционные продукты. Сейчас наш портфель на 80% состоит из накопительных видов, тогда как 65-70 % рынка в целом – это кредитное страхование жизни. Скорее всего, те темпы роста, которые у него были, кредитное страхование не сохранит.

Вследствие этого на рынке страхования жизни произойдет перераспределение продуктовой структуры. И это будет позитивным изменением, поскольку заставит компании уделять больше внимания не тому направлению, которое, как нефтяной краник, питало отрасль последние 5 лет, а более сложным инструментам, диверсифицированию продуктовой линейки, повышению качества клиентского сервиса, ведь продукты накопительного страхования жизни – более сервисные, чем кредитные. Уверен, что не менее половины из работающих на рынке страхования жизни компаний уже сейчас об этом задумываются и делают упредительные шаги, безотносительно того, произойдет замедление темпов потребкредитования или нет. Это очень хорошо, что уже даже кризисные ожидания меняют отношение компаний к этому бизнесу, делают его более устойчивым.

Происходит снижение ставок депозитов, с которыми клиенты всегда сравнивают доходность по страхованию жизни. Это, на мой взгляд, дает дополнительные просторы для развития накопительного страхования, поскольку у нас одним из тормозивших его факторов, наряду с низким доверием населения и отсутствием стимулирующего налогового режима, был слишком большой разрыв в доходности между полисами и депозитами. А ведь на Западе исторически доходность по полисам даже выше, чем по депозитам.

Я надеюсь, что мы сможем убедить государство обеспечить страхованию жизни необходимый налоговый режим, что поможет реализовать огромный потенциал рынка. Отрасль, в свою очередь, тоже делает немало правильных шагов для повышения прозрачности для клиентов, например, введение реестра агентов по страхованию жизни, утверждение порядка расчета инвестиционного дохода и методику его распределения между договорами страхования жизни.

Вообще доверие к финансовым институтам – фактор долгосрочный, он быстро не меняется. Когда человек думает, на какое время инвестировать деньги, он выбирает срок, эквивалентный периоду, прошедшему с момента последнего кризиса, это закон финансовой психологии.

В 2008 году я любил говорить, что время кризиса – это время возможностей. Ситуация, при которой действия, приносившие ранее результат, перестают действовать, заставляет думать, искать новые способы, в том числе в области продуктовых решений и конкурентной борьбы. Достаточно еще раз вспомнить, что инвестиционное страхование жизни появилось как раз в 2009 году – как ответ на кризис и потери денег людьми в других финансовых продуктах. Поэтому нужно быть максимально позитивным, а страховщики жизни – вообще народ очень позитивный, сколько им государство ни отказывает, они все сохраняют оптимизм.

Кризис подталкивает к ускоренному развитию, выявляет новые инструменты и технологии. Интеллектуальные компании, нацеленные на развитие (а я считаю нашу компанию именно такой), во время кризисов улучшают свои позиции.