Виртуальная выставка – экспонаты

Пожалуй, последнее, о чём хочет думать страхователь, заключая договор со страховым обществом, так это о том, каким будет порядок его действий в случае судебной тяжбы со страховщиком. Мы можем предположить, что в этом отношении обыватель XIX ­— начала XX века мало чем отличался от наших современников, рассчитывая, в случае наступления страхового случая, на справедливую выплату за понесённый ущерб. Страховщики, как известно, платят... но не всегда... и не в том объёме. Что хуже, поиски справедливости в судах первой инстанции могут также окончиться провалом, и тогда остаётся последнее — кассация. Эта новая даже для конца XIX века практика в Российской империи имела огромное значение не только для отдельных судебных разбирательств, но и для всего судебного правоприменения на местах.

Прежде чем перейти к самому феномену кассационной практики по страховым делам, важно отметить следующее. Гражданские законы Российской империи не имели каких-либо единых правил для осуществления страховых операций. В них давалось лишь объяснение того, что называется страхованием, а также имелась отсылка к страховым учреждениям и их уставам. Со временем это стало вызывать всё большее недовольство в профессиональной среде. Незадолго до Первой мировой войны при участии своего рода отечественного отраслевого think-tank Общества знаний шла разработка единого страхового законодательства. Однако воплотить планы в реальность помешали война и революция. Таким образом, за всё время существования страхования как отрасли экономики Российской империи, отношения между страхователями и страховщиками определялись исключительно на основании уставов страховых обществ и общих положений гражданских законов.

В случае судебного разбирательства всё это порождало немалую путаницу и злоупотребления правом, в особенности со стороны компаний акционерного страхования. Впрочем, страховщики всячески пытались найти свою выгоду ещё на этапе урегулирования страхового случая, изыскивая любые способы не заплатить или уменьшить сумму страховой выплаты. «Почему же пытались?» — со знанием дела усмехнётся иной наш уважаемый читатель. Вспомним здесь то ли выдуманный, то ли взаправду состоявшийся разговор между страховательницей и директором отделения, описанный в книжке В.Д. Лейванда «Записки инспектора страхового общества «Россия»: ... — Ну-с, — начал директор, тут, сударыня, кроме Вас и меня никого нет, и это не мешает нам говорить откровенно. Желаете миролюбиво? — У меня и помысла нет, чтобы судиться. — У нас есть. — Зачем? — Судьбище — время, а время — деньги. — Помилосердствуйте, я бедная женщина. — Однако, если наше общество будет раздавать капиталы свои на бедных, то... — Не на бедность прошу, а своё! — В своём мы не отказываем никому! Триста рублей желаете? — Вероятно пока? — Не пока, а раз навсегда! — Вместо тысячи?? — Значит, судиться? Ну, что делать. Нанимайте адвоката и вчиняйте иск! — И мне присудят всё полностью. — Вне сомнения, но адвокату перепадёт добрая доля и судиться мы будем не месяц, а год! У нас, матушка, своё юридическое светило, специализированное на оттяжках.

Особенно остро проблема правильного толкования положений уставов страховых обществ в соотнесении с общими положениями гражданского права стояла для отрасли огневого страхования, как самой массовой. Суды первой инстанции не особенно вдавались в суть спора, руководствуясь положениями уставов и полисных условий обществ, даже если те входили в противоречие со здравым смыслом в какой-либо конкретной ситуации. Начиная со второй трети XIX века высшим арбитром в спорах страхователей со страховщиками стала кассационная инстанция Правительствующего Сената Российской Империи. О некоторых особенностях этой практики в применении к страховому делу и об истории появления кассации в России и пойдёт наш рассказ далее. Что же касается наиболее распространённых случаев в кассационной практике по страховым делам, то этому будет посвящена вторая часть публикации.

Слово «кассация» происходит от латинского cassatio «отмена, уничтожение». В современном виде эта практика зародилась во Франции в XVI веке в виде специальной жалобы Королевскому совету на судебные решения. Уже в этом можно усмотреть особый статус такого прошения — это была апелляция к высшей инстанции, носителю абсолютной власти в стране. Следуя этой традиции и с учётом политических изменений за последние столетия, сегодня кассация представляет собой высшую судебную инстанцию. В отличие от верховного суда, кассационная инстанция не производит переоценку обстоятельств дела, но только интерпретирует относящиеся к нему положения законодательства. Появление кассации в Российской империи обязано Уставу гражданского судопроизводства 1864 года. Это событие имело огромное значение для всей юридической практики в стране и полностью соответствовало духу прогрессивных реформ Александра II. В Российской империи кассационное производство осуществлял специальный департамент Правительствующего Сената. Учреждённый Петром I в 1711 году, Сенат изначально являлся высшим органом государственной власти и законодательства, по сути, призванный заменять царя в период его отсутствия в стране. Постоянно реформируемый монархами, со временем он утратил значительную часть своих функций, но вплоть до революции оставался высшим органом судебной власти.

Согласно Уложению гражданского судопроизводства 1864 года просить о кассации решения суда местной инстанции дозволялось в случаях, если: нарушен прямой смысл закона или он неправильно истолкован; нарушены существенные нормы и обряды судопроизводства; когда второй инстанцией нарушены пределы предоставленных ей ведомства и власти (ст. 793). Отсюда следовало, что в кассационной жалобе нельзя было ограничиться одним лишь указанием на то, что нарушен или неправильно истолкован какой-то закон и т.д., но следовало совершенно определённо указать в чём именно заключалось нарушение, и как следовало поступить, чтобы этого нарушения не было. Согласно ст. 193 и 809 Уложения гражданского судопроизводства, отмена решения кассационным департаментом означало направление дела на новое рассмотрение в ближайший по отношению к постановившему его суду суд той же инстанции, мировой суд или же судебную палату. Мы не будем углубляться в порядок кассационного производства, но отметим, что из-за большого количества таких жалоб со временем был введён кассационный залог, что несколько сократило поток просителей.

Решения кассационного департамента имели большое практическое значение также и для судов первой инстанции, в тех случаях, когда последним приходилось сталкиваться с неполнотой или неясностью закона, либо же с пробелами законодательства в отношении к конкретному случаю, коих приключалось немало. Нужно сказать, что недостатки законодательства Российской империи, его запутанность, уже сами по себе являлись препятствием для судебного процесса. В этой ситуации кассационная практика служила своего рода ориентиром для принятия решений тысячам местных судов, но также позволяла ещё до судебного разбирательства оценить шансы на успех своего дела.

Как было отмечено выше, при вынесении решений, как местные суды, так и кассационный департамент, опирались на положения уставов страховых обществ. Несмотря на видимое разнообразие, они имели как фундаментальные, так и частных сходства. К примеру, уставы всех обществ одинаково запрещали страхователю двойное страхование, то есть одновременное страхование одного и того же имущественного интереса, одного и того же объекта и риска у разных страховщиков, при котором суммарный лимит ответственности страховщиков превышал страховую стоимость. Как и сегодня, подобное действие рассматривалось в качестве признака страхового мошенничества. За это дореволюционные страховщики в качестве ответной меры прописывали утрату страхователем право на возмещение убытка. Кроме того, уставы всех страховщиков давали последним право поверки застрахованного имущества, а также требовали от страхователя предоставления объявлений о сгоревшем имуществе и т.п. Вследствие этого, кассационные решения, в которых уже были разъяснены известные параграфы одного страхового общества, могли быть приняты во внимание при обсуждении соответствующих, т.е. одинакового содержания, параграфов другого страхового общества. Всё это несколько упрощало судебную практику, однако «могли» на деле вовсе не означало «обязаны». Происходило это также вследствие того, что в основании сенатского разъяснения какой-либо статьи одного устава лежал не только её буквальный смысл, но и соотнесение с другими положениями устава конкретного страхового общества, не всегда и во всём сходным со статьями других уставов. О наиболее распространённых случаях кассационной практики в Российской империи по страховым делам мы расскажем во второй части.